Основ западной ориентации Турции я коснулся в своей предыдущей статье. Я исследовал состояние ее принадлежности к европейской системе в османский и республиканский периоды. В этой статье я хотел бы обсудить важность принадлежности Турции к западной системе с точки зрения внутренней политики и политической культуры
Когда отношения с Европой зашли в тупик, ПСР (Партия справедливости и развития) показала всем, что такое критерии Анкары, прокомментировав Копенгагенские критерии: «Мы говорим критерии Анкары и продолжаем свой путь». Всем известно, что все предыдущие реформы в области демократизации и верховенства закона были сделаны для того, чтобы соответствовать условиям, поставленным Европой. Эта ситуация не ограничивается только периодом ПСР. Вся османская и турецкая история указывает на основное направление европейской динамики во внутренней политике Турции на основе развития верховенства права. Турция никогда не обращалась к верховенству закона и демократии, когда прибегала к своей собственной внутренней динамики. Это связано с политической культурой. Политическая культура также отражает влияние общей культуры.
Самая основная черта европейской политической культуры — ограничение власти правительства. Эта черта европейской политической культуры со временем распространилась по всему миру и была перенята некоторыми неевропейскими акторами. В Турции были предприняты попытки ограничить власть правительства с помощью различных реформ, начиная с периода Османской империи. Однако, хотя формально необходимые условия соблюдались, на практике всегда возникали проблемы. Когда мы смотрим на конституционную историю Турции, мы видим государственную архитектуру, которая присутствует во многих современных конституциях. Несмотря на свои проблемы, разделение законодательной, исполнительной и судебной властей и тот факт, что исполнительная власть подвержена влиянию судебной системы, составляют принцип верховенства права на теоретической основе. Это очень ясно видно из текста конституции 1982 года.
Однако когда дело доходит до реализации, независимость судебной власти и ее уравновешивающая власть над исполнительной в значительной степени отсутствуют. Недавняя османская история испытала эту путаницу, особенно начиная с периода Танзимата. Никакая реформа, проведенная под европейским влиянием, не смогла изменить социальную генетику. Правовой механизм и политическая культура показали кровную несовместимость друг с другом. На практике возобладала политическая культура, поэтому установленные в законах критерии правопорядка были преждевременными и не могли развиваться. Это создало большой контраст между теорией и практикой.
Некоторые объясняют причины этого бесхозяйственностью или коррупцией. Это может быть частично правдой. Но главная причина — политическая культура.
В турецкой политической культуре есть два основных источника: исламская и османская политическая история. Эти два источника подчеркивают уникальность и централизованность власти. Теоретической основой Османской монархии в значительной степени является ислам и его понимание управления. Все основные понятия, такие как государство, границы, гражданство и народ, конституция и закон, а также принципиальная статика государства, могут быть поняты в Турции на основе этих ссылок.
Исламская универсальность, территориальные границы «дар-уль-ислам», инклюзивная община уммы и положение немусульман в государстве как второсортных граждан, правовой плюрализм и правовая система, подчиненная политической власти в институциональном контексте, сложность конституционной структуры для выхода за рамки теократической парадигмы и т. д. Большинство таких ситуаций, влияют на политическую культуру Турции.
Европейская политическая культура несет с собой институционализацию децентрализации. В целом эта децентрализованная структура очень сильно влияет на политический институт. Следы этой ситуации можно увидеть во всех европейских государствах. Разделение феодальной церкви, местных королей, знати и пересекающихся сфер влияния власти представляет собой ситуацию характерную для европейской истории. Хотя территориальные государства, возникшие после Вестфальского договора 1648 г., приобрели центральную волю и право господства в пределах своих границ, социологически эти переплетенные разные юрисдикции находятся в одно и то же время и в одной и той же физической среде.
Однако в османско-турецкой политической культуре эта ситуация развивалась совсем иначе. В Османской империи, в отличие от Европы, не было развития дворянского сословия вместе с монархом. Не было параллельного политического веса, который можно было бы институционализировать отдельно от султана. Хотя отдельные центры силы, появлявшиеся время от времени рядом с султаном, могли возникать в результате периодически-индивидуальных слабостей, это не превратилось в институциональную черту.
То же самое относится и к буржуазным классам, укрепившимся после накопления капитала. В османско-турецкой исторической плоскости не было сильного буржуазного класса, который мог бы отстаивать свои классовые интересы вне орбиты политической воли. Ядро формирующегося класса буржуазии исходило от государства. Другими словами, именно государство создало местный класс буржуазии. Оно проводилось силой, отчасти с традицией грабежа, путем присвоения имущества армян и греков. В то время как решающее влияние аристократии и буржуазии на политику в Европе было интегрировано в систему и институционально, в османско-турецкой политической культуре не могла существовать ни аристократия, ни предпринимательский класс. Они не могли накапливать капитал благодаря собственной предприимчивости. В то время как в европейских странах зарождались гражданское общество и гражданская государственная архитектура, сила власти в османско-турецкой политической традиции находилось в руках очень ограниченной группы, иногда даже одного человека.
Этот феномен уравновешивания гражданского общества и политики между различными группами в европейских странах привел к отражению политической традиции и политической культуры в формах правового государства. Точнее, государственные архитектуры стали связаны со своими обществами. В османско-турецком примере государственная архитектура не имела социологического аналога.
По состоянию на 2022 год даже критерий права собственности в Турции все еще отстает от 1215 заявок в Великобритании. До периода Танзимата в Османской империи не было частной собственности. Султан мог наложить любую санкцию на кого хотел. Хотя в легендах и мифах говорилось только о султанах, которые подчинялись закону Шейх аль-Ислам и суды также находились под контролем султана. Институционализации не было. Не случайно из исламско-османской не возникло политической традиции верховенство закона, основанного на балансе между властями. Это нельзя объяснить расхожими фразами типа “география – это судьба”. Культура, а не география, является определяющим фактором. Патология связана с питающими каналами политической культуры.
Упомянутая мною трансформация политической культуры в Турции происходила не в связи с внутренней динамикой, а за счет факторов внешнего воздействия. Все: Танзимат, конституционные движения и конституционализм, республика, многопартийность, профсоюзные движения, рыночная экономика, равенство мужчин и женщин, верховенство закона и права человека и другие показатели демократизации. началось и развилось под внешним воздействием. Когда внешнее воздействие ослабло, реформы сошли с рельсов.
Если сегодня есть цель вернуться к процессу нормализации, этого можно ожидать только в являющейся западным актором Турции, которая интегрирована с Западом. Нынешняя тенденция противоположна. Почему это так и как вернуться к упомянутому мной маршруту, я изложу в следующем анализе.
Мехмет Эфе Чаман