Журнал «Хан-Тенгри» поговорил с автором книги «Пора понимать Коран».
Юрий Анатольевич Михайлов, основатель и бессменный директор издательства «Ладомир», одного из самых профессиональных российских издательств, издающего, в том числе, легендарную серию «Литературные памятники», несколько неожиданно для самого себя сменил профессию и написал книгу «Пора понимать Коран». На сегодняшний день книга выдержала несколько изданий. Нам показалось, что читателям журнала «Хан-Тенгри» будет интересно поближе познакомиться с выводами Юрия Анатольевича – да и с самим человеком, сумевшим прочитать великую Книгу свежим взглядом и рассказать о ней современным языком.
– Юрий Анатольевич, как вы пришли к Корану?
– Мы готовили к изданию перевод Корана на русский язык, выполненный директором дагестанского Института исламоведения Магомедом-Нури Османовым. Я занимался редактированием перевода и столкнулся с тем, что ничего не понимаю, в особенности в комментариях Нури Османовича, носивших такой традиционно декларативный характер. В результате я застрял на два года, перезнакомился со всеми нашими ведущими арабистами, многих из которых уже нет в живых, потихоньку стал продвигаться в понимании Книги. И потом, когда вышло второе издание перевода, уже с моими комментариями, оно получило Государственную премию России, что вообще не имело прецедента – чтобы религиозная книга получила государственную премию в области науки.
За это время у меня выработалась лексика, способ подачи материала, то есть я почувствовал, что нашел такой способ разговора об исламе, который стал понятен людям, далеким от ислама. И написал книгу «Пора понимать Коран».
Кроме собственно книги, я плотно общался с администрацией Президента и хотел создать центр по развитию социального учения ислама для России в интересах России. По большому счету, если говорить о евразийском пространстве, ислам мог бы быть на этом пространстве мощнейшим объединяющим фактором, причем цивилизационным. А если говорить в более социологических категориях, то в Коране идеи ислама – это постиндустриальное общество. То, к чему весь мир движется, в исламе эта идея, по сути, давно сформулирована, только другими словами. Развивая ислам, просветляя головы, ведя разговор об исламе в современных понятиях, можно строить мощные государственные образования, в которых не будет межрелигиозного конфликта. Ислам – это развитая система социальных взглядов, способная многое сделать для консолидации общества, против этого другие религии точно возражать не будут.
– Вы уверены?
– Абсолютно. В каждом государстве есть своё понимание ислама. И у России должно быть своё понимание. Разумеется, мне возражали, что усиление ислама способно обрушить православную церковь, но это какое-то недоразумение. Чего стоит церковь, способная обрушиться только от того, что мы будем грамотно использовать потенциал социальной консолидации, заложенный в исламе? Вы просто недооцениваете силу православия, отвечал я. Тут, скорее, проблема в том, что я предлагал повышение понятийного уровня, погружение в проблему, а это уже иных не устраивало либо по менталитету, либо по способностям.
– Одно из основных положений вашей книги гласит, что выстраивание баланса интересов между основными религиями, между людьми разных вероисповеданий – это один из важнейших аспектов внутренней политики, тем более, в России и для России, которая всегда этим занималась и которая, в общем, имеет уникальный пятисотлетний опыт сосуществования православной и мусульманской религии. Тем не менее, я прочитал в вашей книге, что нам всем пора несколько переосмыслить этот опыт с учётом того, что довольно скоро у нас мусульман будет не меньше, чем православных…
– Это естественно – есть показатели рождаемости. Они совершенно очевидны. В свете этой перспективы должен быть актуализирован и по-новому осмыслен не только опыт сосуществования религий, но и сам ислам – ислам, если так можно выразиться, в его российском изводе. Догматизация ислама – это то, что ему органически противоречит. Это религия, которая подразумевает интеллектуальное напряжение. Глуп тот мусульманин, который не пытается думать. Когда вам навязывают систему, мировоззренческую якобы, относящуюся к исламу, где предлагается просто механическое повторение неких действий, по сути, это форма обрядопоклонства, идолопоклонства – то, с чем ислам изначально боролся. Это катастрофа. А именно такую модель по большому счету предлагают сделать нормативной, когда ислам для нас будет неким историческим прошлым, то, что мы сохраняем, оберегаем, но относимся, по сути, как к мумии. А что-то другое будет консолидировать и развивать общество. Это глубочайшее заблуждение, потому что всякий, кто так или иначе связан с исламом, понимает, что это инструмент для строительства жизни, что поведение людей в социальной сфере в значительной мере имеет религиозную мотивацию.
– Вы пишете, что ислам, как и многие другие религии, после основоположников был «приватизирован» жреческой кастой, и что эта подмена живого, непосредственного общения с богом общением через посредников способствовала омертвлению самого учения. Прочитав, я подумал: ого-го, Михайлова будут обвинять не только в том, что он, не будучи мусульманином, лезет рассуждать о Коране – он ещё и проповедует некий протестантизм в мусульманстве. Это ведь чисто протестантская позиция: убираем посредников, убираем касту жрецов…
– Да, внешне это так выглядит. Но дело в том, что если мы возьмем сегодняшний ислам, не учение, а поведение его носителей, то эти люди никогда бы не создали тот халифат, который возник при пророке. Великий халифат от Кордовы до Памира, самое передовое государство своего времени. Люди, которые, захватывая города, прежде всего разыскивали и собирали древние рукописи, изучали античную литературу, фактически литературу, созданную язычниками для того, чтобы приобщиться к знаниям. Они основывали научные центры, центры образования. Мусульмане эпохи великого халифата обеспечили развитие человечества, спасли для человечества наследие античной цивилизации, европейцы ничего этого не ценили. Осмыслили то, что говорил Аристотель – по сути, объяснили миру, что говорил Аристотель. А если взять «Альмагест» Птолемея? «Альмагест» – это и есть арабское слово, потому что до того, как его перевели на арабский язык, существовало два латинских перевода, которых никто понять не мог. Они разжевали европейцам, о чём говорится в этой книге. И за ней закрепилось название, которое дали мусульмане.
Сегодня подобного настроя, подобного отношения к живой мысли нет ни в одном из государств, именующих себя исламскими. То есть, собственно говоря, всё время радикалы твердят: «Надо обращаться в прошлое, там черпать». А что они черпают? Они повторяют атрибутику внешнюю: штаны короткие, длина бороды и т.п. а то, что в те времена ислам смотрел на мир широко раскрытыми глазами, что в тогдашнем исламе более всего ценилась живая мысль – это сегодняшним радикалам недоступно. Современники Пророка открыли для себя колоссальные горизонты, которые нужно было осваивать. Этот взгляд стимулировал развитие наук, многих отраслей знания. Вот какой был ислам! Сейчас ничего подобного не наблюдаем.
– А что же случилось, Юрий Анатольевич? Как это огромное живое пространство, давшее миру медицину, образовательную систему, элементарные понятия о гигиене – как оно погрузилось в многовековой застой?
– Застой начался… Это такой синяк, который, я так понимаю, все время болит. Мое мнение, что основания застоя начали формироваться в момент, когда политические режимы стали оформляться на наследственной основе. Как только вы ставите с религиозных позиций вопрос о легитимности монарха, то вы для него уже первый враг. Поэтому были выдвинуты такие требования к лицам, наделенным правом выносить какие-то богословские суждения, что многие корифеи ислама уже им не соответствовали. Был создан некий барьер: надо было знать 100 тысяч хадисов на память. Там целый перечень. Это просто невозможно. Специально был создан барьер. Вы спрашиваете по сути: почему были закрыты врата иджтихада, которые позволяли выносить самостоятельные суждения? А потому, что требования, кому позволялось выносить эти суждения, были выставлены настолько высокими, что практически не оказывалось людей, которые этим требованиям соответствовали. И постепенно была задушена интеллектуальная мысль. А без неё движение вперёд невозможно.
Для того, чтобы эти врата у нас не закрывались… Фактически, по Корану, чем человек отличается от животного, от всех остальных? Тем, что у него есть разум и свобода воли. Значит, если вам говорят: «Не думай», свобода воли у вас осталась, это что будет? Это будет сила без мозгов. Если у вас есть разум, но нет свободы воли – это Чацкий, горе от ума. Мусульманин – это человек, который постоянно находится в состоянии интеллектуального напряжения, то есть он все время критически относится к окружающей действительности, потому что у него есть ответственность перед богом – сделать этот мир лучше, в частности через реализацию собственных способностей, которые ему дал Бог. Это его прямая обязанность.
– И тогда естественно возникает вопрос: почему даже в странах, высоко вздымающих зеленое знамя ислама, не удается построить государства, соответствующего его нормам и канонам?
– Ответ прост, хотя на самом деле это большая проблема. На сегодняшний день не существует теории современного исламского государства. Нигде. Что это такое? Даже не выработали критерии, характеристики, каким должно это государство соответствовать. В общем-то, они очевидны, они следуют из Корана. Например, никакая наследственность во власти не может быть нормой ислама в принципе. Собственно, мировоззренческая основа ислама – это гармония. Каждый должен находиться на своем месте. Даже есть понятие красоты. Что красиво? «Бог красив, он любит красоту» – это один из известных тезисов. Так вот: красиво то, что находится на своем месте.
– Да, прекрасно сказано. Увы, гармония труднодостижима. Вот мы, по Конституции, строим социальное государство – однако, с каждым годом индекс Джини, то есть разница между доходами богатых и бедных, только растёт. А вот интересно, насколько идея социального государства как такового соответствует духу и постулатам ислама?
– На 100%. Я вам сейчас немного отвлеченно простую вещь скажу. Часто говорят: в исламе женщина ущемлена, права женщин ущемлены. Но в исламе есть норма, когда одиноких не должно быть, должна быть семья. Если взрослый, если человек находится в репродуктивном возрасте, у него должна быть семья. Поэтому, когда мы берем целое и как-то делим его на части – это неправильный подход. Основой социальной политики ислама является ставка на семью. Если говорить о бизнесе, то на малый и на семейный бизнес прежде всего. И, если, опять же, переносить на Россию, на справедливость, это как раз правильное распределение бюджета. В контексте того, что я сказал, это ставка на семью, материнство и детство. Естественно, здоровье. Это же в наше время декларируется. Только не все понимают, что это важнейший инструмент, который обеспечит развитие государства, реально обеспечит развитие. И если вы его еще для народов, исповедующих ислам, вот таким религиозным образом оформите, то вообще никаких противоречий нет. То есть для мусульман это реализация социальных учений ислама, для не мусульман – всем понятная, достаточно привлекательная идея социальной справедливости.
– Цитата из вашей книги: «Чего нет в современном исламском мире – это интеллектуального центра, который обеспечивал бы мир ислама современными идеями». И таким интеллектуальным центром, по-вашему, могла бы стать Россия. «Россия могла бы стать центром притяжения всех здоровых сил в исламском мире».
– Я в этом глубоко убежден. Смотрите. Сегодня в арабском мире вы не найдете страны, в которой создание такого центра не вызвало бы сильного напряжения со стороны властей, потому что в исламской стране власть должна быть легитимизована с позиции религии. Там много проблем. На Западе создание такого центра – это просто поставить под вопрос основу этой западной цивилизации, насколько она соответствует нормам человечности. А в России совершенно уникальная ситуация. Ведь Россия исторически сложилась как центр притяжения народов разных вероисповеданий, нашедших общий язык, причем очень важно, что это русский язык, поэтому ислам надо русифицировать. Когда у нас идет бесконечная арабизация – это, наоборот, отторжение. Ядро исламского учения надо русифицировать. Нужно перевести весь корпус хадисов, надо его систематизировать. И очень важное обстоятельство: здесь можно было бы создать интеллектуальный центр, который бы отвечал на современные вопросы. Чтобы можно было бы выносить богословские, правоверные заключения, которые были бы авторитетны для мусульман всего мира. А для этого нам надо все это дело освоить. И что еще очень важно: в исламе сильна рациональная составляющая. Вот Абу Ханифа, основоположник ханафитского мазхаба, одного из четырех самых главных мазхабов – для нашей страны это доминирующий мазхаб… Так вот, Абу Ханифа говорил, что, если вы не можете прийти к тем же выводам, к которым пришел я, вы можете им не следовать. То есть он делал ставку на логичность. Из этого следует, что все, что связано с выработкой правоверных суждений, вы можете алгоритмизировать в значительной степени. То есть можно практически математически описать то, что наработала исламская цивилизация. У нас для этого есть достаточно развитые аппараты математические. Вот перспектива. И тогда, если бы здесь расцвела эта наука, на современных основаниях, то, думаю, сюда обратились бы взгляды всего исламского мира.
Нам нужен российский музей ислама. Мы должны иметь такое место, средоточие знаний о том, какое влияние мусульмане оказали на развитие России. Нам нужен просветительский центр. Сейчас, в нынешней ситуации, нам нужен специализированный бизнес-центр, потому что страны, где ислам доминирует, все-таки имеют какие-то свои национальные традиции, которые в экономике тоже сказываются. У нас этому нигде не учат. У нас даже в высшей школе экономики есть востоковедческий факультет, где готовят классических востоковедов, а вовсе не экономистов, не бизнесменов для работы в этих странах. Этим надо системно заниматься. В исламском мире громадный потенциал. Громадный! Но он для нас не раскроется, если здесь, у нас, не будут сделаны соответствующие шаги.
Чтобы мы не боялись радикальных идей, у нас должна быть своя система идей, которая отторгает радикализм. Не через принуждение, а через истинное осмысление того, что говорится.
– Да, я помню, у вас в книге эта идея – создание Исламского университета в Москве – излагается достаточно подробно. Однако – прошло уже несколько лет. Что-нибудь сдвинулось?
– Пока не очень. Я, наверное, не к тем лицам обращался или не так, как следовало бы. Выражали недоумение, как государство будет финансировать религиозный вуз, у нас же светское государство. Но идея состояла не в том, чтобы создавать религиозный вуз. Идея состояла в том, чтобы создать открытый университет, в котором люди получали бы некую долю религиозного образования и бизнес-образования. Потому что, если вы работаете с исламскими государствами, то вы не можете не знать религию, это просто. Вы не найдете до конца общий язык, к вам не будет в полной степени доверия. Я считал, что там надо изучать арабский, тюркский языки. Это должен быть международный университет. В нём могли бы учиться не только россияне, но и молодежь из других стран. Они бы там налаживали дружеские отношения, после этого сложнее переходить к конфронтации.
Я предлагал создавать детские лагеря. Когда, например, в том же Иране могли сделать лагерь для тех же детей российских, россиян, чтобы они могли отдыхать и знакомиться с местными ребятами. У меня там целая программа была для развития отношений России с исламским миром.
У нас странная ситуация в стране. Если посмотреть экономические факультеты большинства вузов, то такое ощущение, будто мы собираемся работать только с Западной Европой и с американцами. При том, что есть китайская цивилизация, индийская цивилизация, разные цивилизации. У всех свои национальные особенности. Где, в каком вузе учат, как строить деловые отношения с этими странами? Ни в каком. Все это делается на основе энтузиазма. А я насчитал, что нам пять или шесть университетов надо открыть специализированных, ориентированных на определенные регионы. Естественно, в рамках этих университетов изучать национальные традиции, обычаи, религиозные основания жизни тех стран, с которыми мы собираемся налаживать отношения. В частности, вот такой я хотел создать исламский университет. Условно исламский, его можно по-разному назвать. Это не то, что готовить каких-то чтецов Корана. Это все уже несколько иное. Нам надо строить государство, в котором всем гражданам было бы комфортно, чтобы оно было родным и притягательным для всех. Ведь исторически Россия создавалась не через захватнические войны. Она была центром притяжения, потому что людям было комфортнее существовать вместе с Россией, чем без неё. Вот надо, чтобы у нас страна в это качество вернулась.
Журнал “Хан-Тенгри”, Россия
