Политолог Екатерина Шульман рассказала e, кто держит на плаву путинскую систему власти, чего ждут элиты РФ и как выглядят политические предпочтения россиян
Российский политолог и блогер-миллионник Екатерина Шульман встретилась с Константином Эггертом в Берлине накануне годовщины начала вторжения России в Украину и рассказала, кого пытается купить президент Владимир Путин, в какой момент элиты от него отвернутся и почему россияне могут политизироваться в любой момент, но это предсказать не сможет никто.
Константин Эггерт: Прошел год с 24 февраля. За это время вы что-то поняли новое про Россию?
Екатерина Щульман: Мне было интересно посмотреть, какие части нашей политической системы под этим стресс-тестом оказались функциональными. Политическая система России придумала себе задание, для которого не приспособлена. Когда мы считали, что полномасштабное вторжение маловероятно, мы основывались на том, что система занимается имитацией. Кроме того, общество атомизировано, деполитизировано, не поддается мобилизации. Предсказание наше не сбылось.
Мы наблюдаем поразительную картину: ведется фронтальная война с другим государством в духе XIX века. При этом власти продолжают вести себя, будто это какая-то политтехнологическая кампания. Позвали людей мобилизоваться, не закрывая границ, не объявляя военного положения, сохраняя положение вещей, в котором у нас война есть, но войны нет. И, возвращаясь к вопросу о функциональных частях системы, очень поучительный урок состоит в том, что те элементы, которыми она больше всего гордилась, больше всего денег на них тратила и себя с ними идентифицировала, ее подвели.
Армия, разведка, спецслужбы, пропагандистская машина не смогли работать. А что смогло? Финансово-экономический блок, региональная бюрократия. Опять же можно проклинать их за это, но Эльвира Набиуллина и Антон Силуанов, и Сергей Собянин, и Михаил Мишустин – опора режима. Вот эти люди стоят непоколебимой когортой. И благодаря им режим сохраняется.
– А Россию и нынешние власти страны рано разводить?
– Автократии цепляются за тот социум, на котором паразитируют, проникают туда всеми своими щупальцами-ложноножками, одновременно высасывают все соки и составляют с ним единое тело. И дальше говорят: “Будете целиться в меня – попадете в них”. Но в этом есть элемент осязаемой реальности: в последние 15 лет государство становится преимущественным работодателем.
– Значит, война будет продолжаться столько, сколько будет тел солдат у Путина, чтобы штурмовать украинские окопы?
– Или столько, сколько у него будет его собственное тело. Персоналистские автократии так называются не беспричинно. Но надо иметь в виду, это неидеологизированный режим, в отличие от советского, стоит на болтовне. Есть ощущение, что лично лидер (Владимир Путин. – Ред.) очень персонально инвестировался именно в этот специфический сценарий покорения Украины.
Поэтому ему трудно будет… Хотя у него такой навык, что он может вырваться почти из любой ситуации. Если в таком режиме лет десять проболтаться, можно вырастить поколение, которое не будет знать никакого другого положения вещей, и можно пересадить элиты на другой способ потребления, связанный с войной.
– А кто бенефициар этой войны?
– Из ответа на этот вопрос выстраивается контур нового общественного договора. Прежний договор с гражданами состоял в следующем – “не лезьте в политику, а мы не лезем в вашу жизнь”. Договор с элитами: “Вы будете обогащаться здесь, а жить международной жизнью”. Для элит этот договор был расшатан санкциями и изоляцией, а для граждан – мобилизацией.
И для граждан, и для элит новый общественный договор пока состоит в “мы дадим вам много денег”. Никогда государство простым людям столько денег не давало ни за жизнь, ни за смерть. Это и выплаты за погибших, льготы семьям, дети поступят в любой вуз без экзаменов, льготная ипотека, списание долгов и ЖКХ. А для элит – это воровство на новом уровне. Восстановление Мариуполя – это, судя по всему, какая-то оргия невообразимая. Если моя гипотеза рабочая, то мы увидим остановку внутриэлитных репрессий, перестанут за коррупцию хватать.
– Если завтра Путина возьмет и умрет от болезни, все сильно изменится?
– На дальнейшее развитие событий влияет бесконечная калькуляция, которой занимаются элиты. Они бесконечно думают, что лучше держаться за нынешнее, потому что будет хуже. Ведь идет бешеная раздача денег. Кто восстанавливает так называемые новые территории? (Вице-премьер правительства РФ. – Ред.) Марат Хуснуллин, соответственно, собянинский круг. Покупается лояльность. Система действует привычным для себя способом, она клептократическая, она верит в деньги.
– Если ли у оппозиционных сил, находящихся, в том числе, в эмиграции, какая-то возможность повлиять на происходящее в России?
– С зачисткой информационного пространства внутри России голоса извне приобретают особую видимость. Поэтому информационные проникновения – это влияние. Тут не надо преувеличивать его степень, потому что мы не знаем, как медиапотребление конвертируется в поведение. Мобилизация нанесла чудовищный удар массовому сознанию в России, это было потрясение, которое россияне еще не осознали.
– А когда осознают, что может произойти?
– По знаменитой триаде Хиршмана “Exit, Voice, and Loyalty” – когда вам не нравится то, что вокруг вас происходит, есть три альтернативы: выезд, голос и лояльность. Страна у нас большая, люди всегда бежали от войны, от смуты, от крепостного права. Exit – это наш национальный выбор. Мы это увидели в 2022 году. Такое переселение народов, многие залегли на дно.
Но тут должна сделать одно замечание. В принудительно деполитизированных обществах реполитизация может быть стремительной. Было позднесоветское общество, пили, дома сидели, вышивали макраме. И вдруг наступают выборы в Верховный Совет. Стремительная политизация на абсолютно девственном поле среди людей, которые не видели никогда никаких выборов.
– Какие идеи будут привлекать людей, которые сегодня остались в России, если они вдруг внезапно политизируются?
– Существует исследование протопартийных групп. В России есть несколько “облаков”. Первое – это ядро, примерно 30%. Оно всегда за начальство. Это не плохие люди, не конформисты, не лицемеры, это фундамент общественной стабильности. Второе большое “облако” – это социал-демократы. Левая партия, не коммунистическая, но патерналистская и протекционистская.
Еще прозападное либеральное ядро, около 20%, это городское население. Они молчат, потому что их позиция, т.е. западная ориентация, европейская интеграция, права человека, справедливый суд, свобода слова, приравнена к госизмене. Далее консерваторы-ортодоксы: православие, запрет абортов, государственная церковь.
Очень недооцененная группа – либертарианская или русский анархо-капитализм. Они за низкие налоги, свободное обращение оружия, никакого вмешательства государства в экономическую активность. Националисты. Их видно, их пугаются, их сажают. При этом степень их поддержки невелика. И адепты Советского Союза. Я думаю, при удачном Владимире Ульянове они могут перепрыгнуть 5% барьер.
Если брать общество, даже с уехавшим миллионом, и дать ему выбрать парламент, это будет выглядеть так. От экспансионистской мечты люди будут в ужасе. Посмотрите, с каким абсолютным равнодушием встречено присоединение новых территорий и отсоединение новых территорий. Мы видим по опросам, что это не произвело никакого впечатления ни на кого.
– А если Путин потеряет Крым?
– Степень деморализации общества такова, что мало что способно его взволновать. Вы вопрос ведь задали совсем не о том, поднимется ли “вся Россия от Кремля до стен недвижного Китая, стальной щетиною сверкая” (строчка из стихотворения А.С.Пушкина “Клеветникам России”. – Ред.), а как это повлияет на лидера.
Для него, возможно, это действительно Кощеева игла. Он очень вложился, как Саурон перетащил силу в кольцо всевластия. И если кольцо уничтожено, то и он сам не функционирует. Вот, может, тут какая-то похожая ситуация. Вся Россия не инвестировала всю свою душу в Крым или в любой другой элемент своей территории.