В этой статье собраны мои первые мысли после выборов, и я хочу поделиться своим ранним анализом с читателем. У нас впереди долгие месяцы и годы, когда мы будем говорить о первом и втором туре выборов 2023 года. Уже ясно, что эти выборы станут важной вехой в Турции
Я замечаю, что люди до мозга костей испытывают шок от результатов. Это естественное следствие того, что они пережили процесс, в котором надежда опережала разум. В этой статье я попытаюсь по-своему объяснить, что происходит за завесой информационного тумана. Моя цель — предложить людям парадигму, в которой доминирует разум, а не эмоции.
Позвольте мне перечислить мои выводы. Первый и, возможно, самый основной вывод: эти выборы не были выборами, на которых целью был режим. Оппозиция нацелилась на Эрдогана, а не на его режим. Поэтому предметом выборов не была всесторонняя критика режима. Были обсуждены второстепенные вопросы, упомянуты частичные шаги по демократизации и улучшению инвестиционного климата. О полной критике режима, об отказе от старого дискурса не могло быть и речи. По этой причине, в своих предвыборных статьях, видеороликах и постах в социальных сетях я описывал эту оппозицию, как лучшую из худших.
Еще одним определением будет определение того, что выборы не были честными и свободными. Эти выборы не были демократическими. Точка! Я говорю это не только после выборов. За годы до выборов, за месяцы, недели назад, даже за часы до выборов я повторял это. Как политолог считаю, что объективно выполнил свой долг. Несмотря на то, что эта тема обширная и подробная, я позволю себе подытожить.
Как серьезные вопросы, связанные с подсчетом голосов, так и систематические проблемы в ходе кампании и процесса голосования показали, что выборы не были честными и свободными. Это был избирательный процесс, в котором СМИ, Избирком, новостные агентства, судебная система, бюрократия, правоохранительные органы и служба безопасности были аппаратом режима и работали на сохранение режима. Гибридный турецкий режим, характеризуемый как “конкурентная авторитарная система”, применил все классические для этого режима тактики манипулирования выборами и объявил себя победителем. Оппозиция допустила очень серьезную стратегическую ошибку, не заявив о непризнании результатов выборов по итогам первого тура. Потому что, как я уже упоминал в начале статьи, они предпочли не выступать против режима.
Это повторилось во втором туре. 5% голосов Синана Огана, которые были установлены в первом туре, помогли Эрдогану украсть результаты выборов, казалось бы, демократическим способом. Почему лидеры оппозиции, во главе с Кылычдароглу, согласились с результатами выборов? Эрдоган не мог бы объявить о своей победе, если Кылычдароглу и объединенная оппозиция заявили, что результаты выборов были сфальсифицированы, и не признали бы их. К этому уже было привязано признание результатов выборов международными акторами и прославление Эрдогана. Если бы оппозиции удалось успешно поделиться своими опасениями с международными игроками и, что более важно, если бы она смогла занять открытую позицию и решительно заявить о непризнании результатов, Эрдоган и его окружение испытывали бы очень серьезные кризис легитимности сегодня.
Еще один вывод — фрагментация турецкой политики. В частности, на этих выборах откровенно проявилась главная линия разлома политики – позиция курдов, которая продолжается с момента создания государства под названием Турция. Да, курды, с большим желанием и политической осведомленностью, проголосовали за кандидата оппозиции и против Эрдогана. Но при этом они не шли на выборы с настроением “все будет хорошо”. У них был выбор, выбирать из самого худшего и очень худшего. Я не имею в виду Кылычдароглу. Кылычдароглу был, на мой взгляд, самым объединяющим и мягким кандидатом от оппозиции, которого можно было найти в нынешних обстоятельствах. Я имею в виду антикурдскую позицию в оппозиции, а точнее курдофобию.
Очень большая турецко-расистская масса, называющая совершенно справедливые и разумные требования курдов «сепаратизмом» и «терроризмом», составляет большинство общества. Это большинство не ограничивается провластными партиями и личностями, собравшимся вокруг Эрдогана. В частности, оппозиционная партия IYI с самого начала был против курдской ХДП. Они посоветовали Кылычдароглу стать ястребом во втором туре и даже оказывали на него давление. Конечно, не только IYI оказывал такое давление. Эту ошибочную тактику в большей степени, навязало националистическое крыло и внутри партии ЖХП Кылычтароглу.
Этот рефлекс не ограничивается ЖХП и IYI. Коды ДНК Турции уже содержат антикурдские рефлексы. Доктрина силового слияния курдов — и людей других национальностей — с тюркизмом заложена в генетике государства и пронизывает самые глубокие корни турецкой политики.
Тем не менее, союз с курдами — пусть и на тактической основе — был положительным. Конечно, этого было недостаточно. Простая истина, которую я пытаюсь здесь подчеркнуть, — это социологические линии разлома. Самым глубоким из них, несомненно, является табу в отношении курдов. Я группирую турецкую политику как турецкие партии и курдское политическое движение. Даже если турецкие партии вышли на выборы с двумя разными колоннами, их рефлексия в отношении курдов предельно одинакова. Режим получает серьезную силу от этой ситуации. Конечно, те, кто этого не осознает этого разлома, составляют большинство общества, что, конечно же, в интересах режима. Ключевые слова здесь – унитарное государство и его противоположность федеративное государство. Это политическая эстафета, передавшая эту проблему будущим поколениям. В этом и заключается суть турецкой проблемы.
Нужно ли здесь писать, что это самое серьезное препятствие на пути демократизации и верховенства закона в Турции?
Другой вопрос, что турецкая политика основана на идеологической основе, полностью оторванной от мира. Такие категории, как правые-левые, социалисты-консерваторы-либералы-зеленые, которые мы используем для классификации политических ориентаций в мире, почему-то растворяются в турецком полотне, как акварель, перенесенная кистью на мокрую бумагу, и теряют форму. ЖХП не левая партия. Миссией ЖХП было построение национальной государственности. Именно поэтому государство также отвергло факт геноцида армян, геноцида греков и геноцида ассирийцев. Не смотрите на то, что она уже не у власти. Этим идеям уже 100 лет, в том числе, и сегодня они находятся у власти. Речь идет о политической традиции, которая, как это ни парадоксально, находится «в оппозиции», но идеи ее всегда у власти.
Другие партии, в большинстве своем, основаны на двух идеологиях: тюркизме и исламизме. Турецкий ислам густо приправлен соусом тюркизма. Идеология турецко-исламского синтеза формально сформировали государственную архитектуру этого государства в 1980 году. Эрдоган и его команда являются продуктом этого здания.
Одним из главных вопросов было светское государство. Самым оригинальным проектом Ататюрка является создание светского государства из преимущественно мусульманского общества. Конечно, жесткое и проблематичное применение этой политики, с точки зрения прав человека, которое кажется попыткой внедрить этот секуляризм в общество, будет и должно быть подвергнуто сомнению. Однако необходимо определить, насколько прав был основатель государства в своем стремлении к светскому государству. Использование ислама в политике является самым серьезным препятствием для турецкой политики после курдского вопроса. Это был самый ценный опыт, который Турция могла представить современному миру в административно-политическом контексте, создание светского государства обществом с мусульманским большинством и его успешное развитие. Почему то она не смогла этого сделать. Поэтому самым большим проигравшим на этих выборах, после курдов и жертв режима, является идея светского государства.
Вместо итогаа
Любая оппозиция, которая не отвергает дискурс режима, не является настоящей оппозицией. Откладывание структурных проблем — большая несправедливость по отношению к будущим поколениям. К проблемам следует подходить со смелыми предложениями по реформе, а не со вторичными (промежуточными) решениями. Унитарное государство, турецко-расистская история и построенная на ней этноидентичность, тот факт, что религия и политика не разделены. И это подобно идеологическому фону, оторванному от мира. Пришло время озвучить их и обсудить. Теперь мы должны предложить что-то новое.
Мехмет Эфе Чаман
