Столетие назад итальянский писатель Луиджи Пиранделло написал трехактную пьесу под названием «Шесть персонажей в поисках автора», в которой исследуется трудность различения иллюзии и реальности. Аналитик недавнего пограничного конфликта между Кыргызстаном и Таджикистаном сталкивается с той же проблемой. Это событие, в ходе которого между независимыми центральноазиатскими республиками произошли самые серьезные боевые действия, предлагает несколько правдоподобных объяснений с различными политическими последствиями

СПРАВКА: В конце апреля 2021 года (статья опубликована 14 июня 2021 года, но актуальна и по сей день – Саресеп) на границе между Баткенской областью Кыргызстана и Согдийской областью Таджикистана вспыхнули боевые действия. Немедленный спор возник по поводу управления Головным водораспределительным узлом, разделяющим реку, которую киргизы называют Ак-суу, а таджики – рекой Исфара. Как и прежде, местные жители бросали камни и применяли легкое и стрелковое оружие. Однако в этом случае боевые действия вскоре переросли в столкновение профессиональных вооруженных сил. В результате десятки погибли, сотни были ранены, а тысячи бежали в другие места до того, как 1 мая вступило в силу прекращение огня.

С одной стороны, боевые действия возникли из-за давно неразрешенной напряженности по поводу демаркации границ. Конкуренция за пахотные земли и воду усугубляется искусственными границами, созданными прежней советской властью, которые усложняют управление трансграничными ресурсами. Ферганская долина, включающая в себя части северного Таджикистана, юга Кыргызстана и востока Узбекистана, особенно изобилует этническими эксклавами, в которых граждане одной среднеазиатской республики окружены территорией соседней страны. Следует отметить, что более трети государственной границы между Кыргызстаном и Таджикистаном протяженностью 972 км еще предстоит демаркировать.

Тем не менее, в недавних боевых действиях были заметны новые тревожные элементы, которые предполагают более активную роль национальных лидеров в предупреждении возникновения кризиса. Впервые стороны конфликта применили тяжелое вооружение, такое как артиллерия и танки. Эта эскалация, кроме того, следует за недавней эскалацией других внутригосударственных конфликтов в бывшем Советском Союзе, например, в Нагорном Карабахе между Арменией и Азербайджаном.

Недавнее столкновение также началось после того, как правительство Кыргызстана в марте предложило обменять части Баткенской области Кыргызстана на территорию Таджикистана Ворух, анклав, окруженный территорией Кыргызстана. Президент Эмомали Рахмон сразу же отказался от подобного обмена, а затем совершил редкий визит в Ворух. Таджикские официальные лица, возможно, восприняли предложение об обмене как угрозу, поскольку президент Садыр Жапаров также объявил, что вооруженные силы Кыргызстана проведут в этом районе крупные военные учения. Кроме того, политики в Душанбе, возможно, полагали, что месяцы политических беспорядков в Кыргызстане помешают ответным действиям Бишкека. Борьба также усугубилась, когда оба лидера опробовали свою популистскую репутацию: Жапаров пришел к власти недавно, а Рахмон, по слухам, планировал передать власть своему сыну.

ВЫВОДЫ : Роль России в недавнем конфликте также неясна. Как и в случае прошлогодних кризисов в Беларуси и Нагорном Карабахе, первоначальная реакция российского правительства была нерешительной и приглушенной; официальные заявления просто призывали к прекращению боевых действий. Незначительная роль возглавляемой Москвой Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) в этих кризисах была особенно поразительной, учитывая участие ее членов в конфликте друг с другом.

ОДКБ уже более десяти лет создает миротворческие силы и механизмы урегулирования конфликтов, например, Россия создала специальные силы для обеспечения соблюдения соглашения о прекращении огня между Арменией и Азербайджаном. Правительство Кыргызстана давно добивалось посредничества ОДКБ в пограничном конфликте с Таджикистаном, но Москва никогда не поддерживала эту инициативу, хотя независимые российские аналитики предупреждали о надвигающемся всплеске боевых действий и призывали к превентивным действиям. Обострение конфликта в сфере влияния Москвы, возможно, отражает плохое видение и разведку России, озабоченность России своими внутренними проблемами и общее имперское перенапряжение. Один аналитик прямо заключил, что в этих соседствующих государствах «фактическое влияние России было скорее иллюзорным, чем реальным».

Альтернативное объяснение поведения Москвы во время кыргызско-таджикского конфликта рассматривает действия России как более целенаправленные. Вместо того, чтобы рассматривать реакцию России как преимущественно реактивную, эта интерпретация будет рассматривать Кремль как манипулирующего напряженностью между своими соседями, чтобы получить на них рычаги воздействия, поскольку каждый из них конкурирует за благосклонность Москвы и преимущества в отношении третьих сторон.

Россия неуклонно наращивала свою военную мощь в обеих странах, ссылаясь на угрозу со стороны террористов, действующих из Афганистана. Теперь их повышенная взаимная напряженность дает обоим государствам еще один повод для углубления своих оборонных связей с Россией. В период с 19 по 23 апреля (2021 года – Саресеп), незадолго до столкновения на границе Кыргызстана и Таджикистана, Россия провела исключительно масштабные двусторонние учения с Таджикистаном, сославшись на необходимость подготовки к неблагоприятным сценариям в Афганистане. Тот факт, что министр обороны России Сергей Шойгу посетил Душанбе в тот же день, 27 апреля, когда таджикские военные начали хорошо скоординированное наступление на несколько пунктов вдоль его границы с Кыргызстаном, безусловно, вызывает удивление. Тем временем, тот факт, что ОДКБ и другие управляемые Москвой многонациональные институты играли незначительную роль в урегулировании этих кризисов, может отражать предпочтение Москвы более контролируемым двусторонним средствам. Эти механизмы включают отправку специальных посланников, прямые встречи с отдельными национальными лидерами и использование зависимости стран от российской безопасности и экономических связей.

Одна из причин, по которой Москва может использовать кризис для укрепления своего влияния в Центральной Азии, заключается в противодействии третьим сторонам. Есть несколько противников стремления Москвы к региональной гегемонии, чья политика, возможно, непреднамеренно способствовала недавним столкновениям. Хотя США прекращают свое военное присутствие в Афганистане, СМИ сообщают, что Пентагон может захотеть получить доступ к военным базам в Центральной Азии. 23 апреля госсекретарь США Энтони Блинкен встретился со своими коллегами из Центральной Азии в формате C5+1, а посол США в Афганистане посол Залмай Халилзад совершил визит в Узбекистан и Таджикистан для обсуждения сценариев, связанных с Афганистаном.

Несмотря на китайско-российское стратегическое партнерство, энтузиазм Москвы в отношении растущего присутствия Китая в обоих ее центральноазиатских соседях также имеет свои пределы. Ранее доминирующее экономическое положение России в обеих странах находится под угрозой из-за пекинской инициативы «Один пояс, один путь» (ОПОП) и других региональных интеграционных инициатив. Снижение экономической роли США в регионе дает Китаю возможность расширить свою коммерческую деятельность, в то время как ухудшение обстановки в плане безопасности в Афганистане подталкивает Китай к усилению своей роли в сфере безопасности для защиты своих экономических интересов и интересов безопасности вдоль своей западной границы. Какими бы ни были его причины, недавний кыргызско-таджикский конфликт будет препятствовать инвестициям КНР в обе страны.

Другим претендентом на главенство России в регионе являются Турция, которая использовала свое партнерство с Азербайджаном для увеличения своего влияния в тюркских странах Центральной Азии. Озабоченность у Москвы вызывает и Иран, который недавно заключил новый оборонный пакт с Таджикистаном.

ВЫВОДЫ: Оценка относительной важности этих объяснений представляет не только академический интерес. Политики захотят разработать политику. Если недавние боевые действия являются результатом нерешенных вопросов, разделяющих бывшие советские республики из-за плохо очерченных границ и конкуренции за ресурсы, стороны с помощью третьих сторон должны удвоить местные усилия по управлению ими посредством национальных реформ и региональных компромиссов в отношении общих ресурсов и инфраструктур.

В этом отношении недавний инцидент должен дать C5+1, ОБСЕ и другим многонациональным организациям, наряду с местными НПО, новые возможности для реализации новаторских предложений. Им и другим следует также провести дополнительные исследования, например, о влиянии социальных сетей на препятствование пограничным компромиссам и перерастание местных споров в более широкие межгосударственные конфликты.

Существенно то, что боевые действия между Кыргызстаном и Таджикистаном возникли, когда напряженность между этими двумя странами и Узбекистаном снизилась. Действительно, в то время как Узбекистан проводил политику отказа от сотрудничества по отношению к своим соседям во время своего предыдущего правительства, Ташкент стал одним из самых сотрудничающих партнеров в последние годы. Это не только критически важно, учитывая центральное расположение Узбекистана в самом сердце Центральной Азии и его потенциальные пограничные конфликты, но и то., что Ташкент продемонстрировал, как хорошее руководство может ослабить такие возможные конфликты.

И наоборот, если последние боевые действия знаменуют собой переход к новой эре вооруженного противостояния между центральноазиатскими государствами, то кыргызско-таджикский конфликт повышает вероятность более незамерзающих конфликтов и насильственных изменений границ. Эта последняя точка зрения согласуется с гипотезой о том, что Москва может использовать напряженность для усиления своего влияния напрямую и относительно третьих сторон, таких как Китай. Одним из средств противодействия этому неблагоприятному воздействию могла бы стать поддержка предложений о создании среди лидеров Центральной Азии механизмов для управления такой напряженностью на границе независимо от внешних сил.

БИО АВТОРА: 

Доктор Ричард Вайц — старший научный сотрудник и директор Центра военно-политического анализа Гудзоновского института. cacianalyst.org